С другой, все это выглядело удивительно уютно. Не трудно прийти, скрываясь в тенях. Перекусить, не опасаясь привлечь чье-то внимание. Выпить кружку пива…

Я покачнулся от нахлынувших образов.

Площадь, похожая на эту. Стол. Грубая керамическая тарелка с жареными на углях свиными ребрами, блестящими от жира и соуса. Не очень чистая стеклянная кружка, до половины наполненная бледно-коричневым напитком. Симпатичная островитянка с пышной прической, склоняющаяся ко мне…

— Сын? — обеспокоенный голос Эзерина вернул меня назад. — Опять?

— Уже прошло, — я вытер вспотевший лоб. — Не волнуйся.

Отец провел меня в дальний конец площади. Мы уселись за свободный столик в самом, на мой взгляд, темном и грязном заведении. Спустя несколько минут к нам подошел пожилой абориген.

— Приветзтвую, гозпода, — он чисто символически обозначил поклон. — Чего желаете?

— Мне — вина из ореха ковау, — небрежно сказал Эзерин. — И фруктовый сок для мальчика.

Официант ушел. Мы в молчании ждали. Отец выглядел расслабленно, но я заметил, что он постоянно внимательно озирает пространство перед нами.

Минуты через четыре официант с тихим стуком поставил на стол два высоких толстостенных стакана. В одном плескалась что-то светлое и мутное. В другом тоже мутное, но темное.

Эзерин протянул аборигену пару монет:

— Сдачи не нужно.

Что-то невнятно пробормотав, официант удалился.

Подвинув к себе стакан со светлой мутью, Эзерин продолжил наблюдать за происходившим вокруг. Я взялся за второй. Понюхал. Пахло чем-то фруктовым.

— Это можно пить? — поинтересовался я.

Не прекращая обшаривать взглядом темную площадь, отец кивнул:

— Соки здесь неплохие. Хотя, конечно, в прошлый раз мы пробовали их в более пристойных местах.

Я осторожно пригубил напиток. На мой вкус, он был слишком приторным.

Мы проторчали в кафе около полутора часов.

— Похоже, старый пароль не сработал, — негромко сказал Эзерин. Помахав рукой, подозвал официанта. — Вы знаете человека по имени Солей?

— Впервые злышу.

Отец положил на стол купюру:

— Это крупный, полный мужчина средних лет. Белый, как мы, но говорит, словно островитянин.

— Не взтречал, — коротко ответил официант.

На столе появилась еще одна банкнота.

— Мне показалось, он время от времени заглядывает сюда.

— Должно быть, вы перепутали, хаку. Прозтите, мне нужно работать, — даже не попытавшись изобразить поклон, абориген отошел.

— Что ж, — проговорил Эзерин, пряча деньги обратно в бумажник, — Похоже, сегодня мы тут ничего не добьемся.

Оставив на столе полные стаканы, мы покинули кафе.

* * *

На другой день мы пришли в злачный район пораньше. Побывали в разных заведениях, разглядывая барменов, официантов и особенно — гостей. Эзерин при каждом подходящем случае расспрашивал работников и посетителей о Солее. Большинство не понимали, о ком идет речь. Трое или четверо, как мне показалось, были знакомы с толстяком. Но все как один, утверждали, что в жизни не встречали нужного нам человека.

Выходя из очередного бара, отец задумчиво сказал:

— Попробуем еще один вариант. Если не выйдет… что ж, придется немного нарушить закон.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

Эзерин попытался отделаться шуткой, но я не отставал. В итоге он признался, что планирует с пристрастием допросить одного из врунов в приватной обстановке.

— Если до этого дойдет, — с каменным выражением лица промолвил отец, — я сделаю все сам. А ты подождешь в гостинице… И не спорь со мной.

Пока мы пересекали площадь, огибая прогуливавшихся людей и ныряя из теней в неяркие пятна разноцветного света, я размышлял, как далеко может зайти Эзерин в заботе о сыне.

Увидев знакомое кафе, я предположил, что мы снова будем расспрашивать работавшего там мужика. Но у отца оказался иной замысел. Он уселся за столик в заведении поблизости. Когда к нему подошел официант, попросил принести напитки. Дождавшись заказа, заплатил, дав щедрые чаевые. И спросил:

— Не знаешь, куда делся парень из соседнего кафе? Крепкий, около тридцати лет на вид, из местных. Я должен ему сотню… кое за что. Специально зашел, чтобы отдать. А там какой-то незнакомый работник…

Услышав о деньгах, официант заметно оживился:

— Вы, хаку, должно быть, говорите про Хунапо? Он время от времени подрабатывает в разных варекаи, не только у зозедей.

— Варекаи?

— Мезто, где едят и пьют.

— Благодарю, — Эзерин положил на стол мелкую купюру. — Как бы мне его отыскать? А то я вскоре вновь отплываю, а когда вернусь — неизвестно. Бедняга Хунапо может остаться совсем без денег.

Ловко подхватив банкноту, официант пожал плечами.

— Мне жаль, хаку. Хунапо — не позтоянный работник. Кто знает, когда и где появится… Но вы можете поизкать его в Ипу Ваина — «Винном кувшине». Это маленький бар на зозедней улице. Хунапо туда чазтенько заглядывает.

— Приму к сведению, — отец дал официанту монету. Усмехнулся: — Если найду Хунапо — он будет твоим должником…

* * *

«Винный кувшин» мы отыскали не сразу. Это был небольшой грязный бар, в котором собирались, преимущественно, островитяне. Под подозрительными взорами завсегдатаев мы подошли к стойке. Оглядев ряд бутылок, Эзерин заказал какое-то вино. Пока бармен наливал, он, развернувшись, осмотрел помещение. После расплатился, в три глотка осушил стакан, кивнул бармену и направился к выходу.

На улице сказал:

— Сегодня его нет. Попробуем заглянуть завтра. — И добавил: — Ну и пойло…

* * *

— Смеркается, — сообщил я, посмотрев в окно. — Папа, нам не пора?

— Пожалуй, — отец аккуратно сложил газету, которую читал при свете масляного светильника.

Поднявшись, надел портупею, напоминавшую ту, что носят с наплечной кобурой. Только к этой крепились ножны с двумя кинжалами, висевшие рукоятями вниз. Сверху Эзерин накинул легкий светлый пиджак.

Я был одет примерно так же. Только кинжалов не было. Вместо них, я таскал купленную на острове резную трость с набалдашником в виде бронзовой рыбьей головы.

Мы начали с привычного уже обхода площади, которую я мысленно окрестил «фудкортом». Подобно другим отдыхающим, переходили из бара в бар, осматривались, заказывали выпивку, к которой не притрагивались. В одном месте перекусили обжареными на гриле моллюсками и непонятными, но очень вкусными овощами. Бросили несколько монет уличным музыкантам. Замкнули круг возле кафе, в котором сидели в самый первый раз. Нигде не обнаружив Солея или Хунапо, отправились в «Винный кувшин».

Заказав прежнего вина, отец, небрежно удерживая бокал, повернулся к зальчику, словно ища, где сесть. Вдруг его взгляд остановился на дальнем столике.

— Виктор, — тихо сказал Эзерин, — приготовься.

И он направился туда, где сидели трое островитян.

— Приветствую, Хунапо, — обратился отец к самому молодому — загорелому крепкому парню. — Нам нужно поговорить.

— Прозтите, хаку, — ответил тот, не поднимая головы. — Я ваз не знаю.

— Зато знаешь Солея. Мне необходимо с ним встретиться.

— Вы не злышали, хаку? — абориген говорил тихо, видимо, не желая привлекать внимание. — Я ваз не знаю. Идите звоей дорогой.

Лицо Эзерина стало жестче.

— Не трать наше время, Хунапо. Я вижу, что ты меня вспомнил. Мне срочно нужен Солей.

— Пурития ио, — расслабленно бросил собутыльникам Хунапо. — Вакатупато Алакаи.

Он начал медленно подниматься. Пошатнувшись, ухватился за край стола. Резким рывком перевернул его на отца. Запрыгнув на соседний столик, перескочил на следующий. Под ругань и вопли посетителей, добрался до выхода.

Пока он скакал, как лягушка по кочкам, один из его товарищей подобрал с пола упавшую бутылку. Ухватив за горлышко, ударил по затылку Эзерина, рванувшего в погоню. Я не разобрал, что сделал отец, но бутылка разлетелась, не причинив ему вреда.